Известный китаевед Адиль Каукенов прокомментировал скоропостижную смерть видного китайского политика Ли Кэцяна.
Дословно, с телеграм-канала Каукенова:
В Китае смерть любого более-менее важного деятеля даёт отличную возможность для политического высказывания, завуалированного под славословия ушедшему. Говоря о том, каким хорошим был покойный, легко подразумевать, какие плохие ныне живущие, а особенно власть предержащие.
Традиция эта знает немало прецедентов в прошлом, хотя самые известные — совсем недавние: демонстрации на площади Тяньаньмэнь в 1976 году после смерти премьера Чжоу Эньлая и события #тяньаньмэнь_89, триггером к которым стала смерть бывшего генсека Ху Яобана.
Будут вспоминать усопшего и сейчас. Правда, в отличие от Чжоу Эньлая и Ху Яобана, нынешний покойник был уже на пенсии. А на политическом небосклоне не видно силы, которая была бы заинтересована (и при этом реально способна) обратить настроения в какую-либо политическую заварушку — как это сделал, например, Дэн Сяопин в 1976-м.
Держа в уме эти особенности китайской политической культуры, скажем пару слов о покойном и мы.
Ли Кэцян был отличником.
Самым настоящим, природным отличником.
Человек с идеальным коммунистическим именем (克强 значит «побеждающий сильного» или «твёрдо побеждать») и идеальной для политика простонародной фамилией Ли. Человек с идеальными для коммуниста анкетными данными и практически идеальной биографией.
Он был выходцем из среды сельского руководства в глубинной крестьянской провинции Аньхой. С одной стороны, «от сохи»; а с другой стороны всё же из местного истеблишмента, а значит, получил сносное образование, имел приличествующий его положению трудовой опыт и в соответствующем возрасте с лёгкостью был принят в Коммунистическую партию и в студенты Пекинского университета.
Так он и шёл по жизни: отличник, активист, человек с безупречной анкетой, выходец из регионов. Комсомол стал для него социальным лифтом (там как раз любили отличников из регионов), но в ещё большей степени были важны связи, которые он получил работая в его руководстве.
Уже в 43 года Ли стал губернатором провинции (самым молодым на тот момент); а членом Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК был избран, минуя стадию «обычного» членства в Политбюро.
Когда Ли добрался до политических вершин, различие его образа от образа Си Цзиньпина стало слишком заметным: элитист Си против популиста Ли, примерно так это описывалось в китаеведной аналитике лет двенадцать назад.
Это Си Цзиньпину, сыну высокопоставленного, пусть и подвергшегося, опале пекинского чиновника, нужно было старательно создавать образ «человека из народа», который хлебнул лиха в деревенской ссылке —— Ли Кэцяну этого не требовалось. Он действительно был человеком из народа и корни его политического возвышения лежали как раз в образе крепкого хозяйственника, который знает, как наладить жизнь в глубинке.
Ли Кэцян олицетворял собой более прагматичный и менее идеологизированный формат китайской политики, это факт.
Он долго воспринимался как реальная альтернатива Си Цзиньпину в качестве «лидера пятого поколения», но Си был в большей степени компромиссной фигурой, тогда как за Ли слишком торчали уши его покровителя Ху Цзиньтао. Поэтому лидером сделали Си, а Ли в качестве уступки стал «лицом № 2».
Вряд ли это было оптимальное решение.
Антагонизм между Си и Ли (во многом надуманный) существовал все десять лет нахождения Ли Кэцяна во главе правительства.
И он же стал основной причиной того, что ни тот, ни другой не смогли в полной мере реализовать свои идеи по поводу развития Китая — во всяком случае, Ли Кэцян.
И вот он умер. Всего в 68 лет (вот уж действительно, как говорится, 八下). Всего лишь полгода спустя после ухода на пенсию. От внезапного сердечного приступа. Такие вещи сложно запланировать — и поэтому странно сейчас слышать комментарии на тему «это подозрительно, потому что ранее не сообщалось о проблемах со здоровьем».
Но, конечно, 68 лет — это слишком рано. Мы так и не увидели его седым. Зато и не пришлось видеть, как его, немощного и ничего не соображающего, выводят под руки из зала…
Ли Кэцян — человек, у которого всё должно было сложиться иначе. И при котором всё могло бы сложиться иначе».