Различные иноСМИ подробно освещают политические и экономические шаги Казахстана и государств Центральной Азии в нынешних условиях. О том, какая сложилась картина, в подборке новостей…
Является ли Казахстан следующим на прицеле Кремля?
Пост Медведева попросту показал, что Кремль к отношениям с Казахстаном применяет логику, аналогичную той, что применялась к Украине, пишет carnegieendowment. Если Кремль считает, что этой логики достаточно для оправдания военного вторжения, что его остановит от применения подобной в отношении другой постсоветской республики? Пока Москва считает Казахстан дружественной страной, но критерии дружбы в России становятся все более аморфными.
Правящие режимы России, Беларуси и Казахстана очень сильно похожи, но Казахстан сейчас ищет свою дорогу в будущее с новым руководством, экономикой свободного рынка и отсутствием враждебного отношения к Западу. С течением времени траектории развития России и Казахстана станут все более дивергентными относительно друг друга, что создаст новые источники напряженности в отношениях.
В результате сегодня нет серьезных сомнений в том, что Москва, в распоряжении которой имеется богатый арсенал для давления на Казахстан, позволит ему «бродить, там, где ему вздумается» без возмездия.
Новый вассал Китая
The Foreign Affairs сообщает, что реальная жизнь пинком открывает московские двери. Даже до войны с Украиной русско-китайские отношения были все более и более односторонними. Большое количество российских чиновников, включая персон в высших эшелонах власти, имели опасения, что сближение с Пекином без одновременного улучшения отношений с Западом и придания большей конкурентоспособности российской экономике приведет к ограничению стратегической автономии России. Тем не менее связи с Китаем стабильно росли. До аннексии Крыма Китай в общем объеме торговли России занимал 10%, в 2021 году — 18%.
Сегодня уже не представляется невозможным вообразить себе ближайшее будущее, в котором Китай будет контролировать больше половины торговых потоков России и станет основными источником технологий в связи, транспортировке и добыче энергоносителей. В будущем, например, он может попросить Россию отказаться от оборонных связей с Индией и Вьетнамом или поддержать его в тайваньском вопросе и расширении своего присутствия в южных морях.
«Контры» с Западом не будут устранены, пока Путин в Кремле и даже после его ухода с поста. Россия превращается в евразийский Иран – изоляция, старые технологии и отсталая экономика, вызванные противостояние с Западом, но все еще огромная и важная страна, с которой нельзя не считаться.
Китай будет самым крупным внешним торговым партнером, покупателем экспорта и главным источником импорта, а также основным дипломатическим партнером. Особенно по мере того, как Индия сегодня пытается отойти от России и установить более тесные связи с Западом.
Китай от вышеизложенного только выиграет. И выиграет колоссально. Пекин не отпустит Москву, но и не поможет ей модернизировать ее экономику. Тем не менее Китай сделает достаточно, чтобы сохранить кремлевский правящий режим и продвигать свои интересы – дешево покупать у России минералы, создавая там себе новые рынки технологий, устанавливая китайские системы стандартизации и превращая бумажный и цифровой юань в региональную общеевразийскую валюту.
Пекин может выбить себе то, что еще год назад было немыслимым – получить в свое распоряжение самое совершенное оружие России и привилегированный доступ к Арктике, поддержку России в деле продвижения своих оборонных инициатив в Центральной Азии и на более высоком уровне – в Совбезе ООН, а также поддержку в разбирательствах по вопросам территориального разграничения со своими соседями.
Таким образом, Кремль защитит себя от Запада, но утеряет значительную часть своей стратегической автономии. Такое положение дел затянется надолго даже после ухода Путина с поста. Пока в обозримом будущем освобождение от китайского влияния и улучшение отношений с Западом возможными не кажутся.
Чтобы избежать конкуренции, ЦА должна встать на путь регионализма
The National Interest пишет, что с уходом военного контингента США и НАТО из Афганистана осталось крайне мало шансов на то, что США привлекут Центральную Азию в орбиту своей деятельности в качестве первичного партнера по безопасности на основании эксклюзивного стратегического партнерства. Приоритетных интересов в области безопасности и экономики в регионе у Штатов нет.
Стратегия США по Центральной Азии на 2019-2025 годы говорит про связанность стран региона с Афганистаном, но там нет ни слова о регионализме. Режим талибов (организация запрещена в РК) не только не может реализовать какие-то проекты в области региональной интеграции, но и сам является проблемой региональной безопасности.
Надежда некоторых стран Центральной Азии, что талибы стабилизируют север Афганистана, это взгляд на мир сквозь розовые очки. Те, кто в это верит, недооценивают их радикализм и связи с группами аналогичного настроя по всему региону. Выход Центральной Азии на Южную Азию осуществим только в постталибском Афганистане. А до тех пор Байден и его команда должны продвигать идею центральноазиатского регионализма.
На данный момент администрация Байдена относится к русско-украинскому конфликту как противостоянию демократии и авторитаризма. Но такое отношение не дает возможности создать альянс региона и Запада. Центральноазиатские автократические режимы не будут вступать ни в какие союзы с Западом, пока тот оперирует понятием «противостояние демократии и автократии». Кто-то на Западе должен найти более лучшее терминологическое оформление для создания какого-либо альянса.
Если Центральная Азия станет более интегрированной внутренне, она будет в состоянии лучше отвечать и реагировать на политические дела крупных держав и нестабильность в Афганистане. Подобное возможно только при культивировании здесь регионализма и сотрудничества.