Пока российские войска ведут войну в Украине, идет и другая малозаметная война: война против наследия российского империализма. Сайт The Diplomat опубликовал статью Джека Лейдикера, который побывал в Казахстане и сам оценил особенности языкового вопроса.
Дословно:
Война изменила все
«Бийбарыс Сейтак, основатель канала Kazak Bubble в Instagram, посвященного казахскому языку, говорит, что до российского вторжения в Украину «серьезных дебатов о роли казахского языка в обществе не было. После начала войны многие люди перешли от слов к делу. Они посещали языковые курсы, понимая, что говорить на казахском языке — это вопрос национальной безопасности. Мы поняли, что нам срочно нужно говорить по-казахски, когда мы граничим с воюющей, имперской страной».
Война в Украине спровоцировала значительные социальные изменения в Восточной Европе и Евразии, если не во всем мире. Она объединила Европейский Союз и стала катализатором расширения НАТО. Недавно к альянсу присоединилась Финляндия, а Швеция собирается последовать ее примеру. Это вдохновило на большую диверсификацию торговых и энергетических сетей и изолировало Россию как культурного изгоя.
В таких странах, как Казахстан, Грузия и Украина российское имперское и советское прошлое все чаще пересматривается через призму европейского колониализма. Каналы социальных сетей, пропагандирующие деколониальное мышление, с начала войны набрали тысячи подписчиков. Пополнились клубы, пропагандирующие изучение национальных языков. По данным Исследовательской службы Конгресса США, «война заставила некоторых ученых и интеллектуалов переоценить имперские и колониальные аспекты присутствия России в Центральной Азии».
Язык как оружие
Язык стал ключевым элементом наступления в этой войне, поскольку мыслители, писатели, активисты и политики на всем постсоветском пространстве выступают против примата русского языка и отстаивают права и привилегии национальных языков, которые исторически подавлялись в имперский и советский периоды. Языковой активизм становится все более актуальной темой в Казахстане, где молодой городской средний класс «все чаще использует казахский язык, ищет казахскоязычный контент и обсуждает… национальную идентичность, которая ранее была в значительной степени маргинальной дискуссией», как отмечает Мари Дюмулен, директор программы «Расширенная Европа» в Европейском совете по международным отношениям, написал в аналитическом обзоре ранее в этом году.
Я отправился в Алматы, крупнейший город Казахстана, чтобы узнать больше о том, как война России на Украине катализирует лингвистические дебаты в Казахстане и что эти дебаты говорят о деколонизации на постсоветском пространстве в более широком смысле.
Растущий интерес к казахскому языку
«До начала войны… люди в целом соглашались с тем, что казахский язык нужно продвигать, но расходились во мнениях относительно средств для этого», — рассказал мне Сейтак. После начала войны интерес к изучению и говорению на казахском языке резко возрос. Такой повышенный интерес к казахскому языку, вызванный войной, свидетельствует о более широком развитии в Казахстане — как заявил «Медиазоне» в мае 2022 года один из создателей инициативы «Казахская грамматика» Нурсултан Багидолла, «война произвела эффект пробуждения на казахское национальное самосознание».
Переосмысление истории
Казахи и казахстанцы все чаще возвращаются к своей национальной истории и переосмысливают свою национальную идентичность в свете имперских и колониальных измерений присутствия России в Центральной Азии. Максат Мелик, языковой активист, выступавший на TedX с докладом о превращении казахского языка в язык межнационального общения, сказал мне: «Если выбирать между сохранением нашей идентичности и чтением Толстого и Достоевского на языке оригинала, я бы предпочел сохранить свою идентичность». Ботакоз Касымбекова, доцент кафедры современной истории Базельского университета, соглашается: «Русская литература учит нас любить Россию и презирать самих себя».
Александр Моррисон, профессор истории Центральной Азии в Оксфордском университете, связывает эту новую национальную конфигурацию с более широкими постколониальными тенденциями в Евразии. «Война породила чувство солидарности на постсоветском пространстве, чему способствует и катализирует общее свободное владение русским языком». Это не должно нас удивлять, добавил Моррисон. «Динамика напоминает индийское антиколониальное движение, в котором английский язык использовался в качестве лингва-франка между деколониальными мыслителями и активистами, свободно владеющими различными региональными языками». Моррисон считает, что русский язык, по крайней мере временно, используется как инструмент антиколониализма в постсоветских государствах.
Помощь релокантам
Опыт Касымбековой с российскими учеными не является чем-то необычным. Колониальная амнезия пронизывает большую часть российских ученых, за некоторыми заметными исключениями. Многие каналы социальных сетей разместили материалы, призванные помочь российским гражданам, мигрирующим в Казахстан, ассимилироваться в новой среде. В одном из таких постов аккаунта Qazaq Grammar есть строчка: «В Казахстане исторический термин «вхождение казахов в состав Российской империи» не используется. В Казахстане это событие называют «колонизацией/захватом казахской земли Российской империей».
Явное использование в посте термина «присоединение Казахстана к Российской империи» указывает на язык империализма, последовательно воспроизводимый в российской историографии, который затемняет и отрицает историю российского колониализма. С этой целью российские ученые использовали такие термины, как «добровольная интеграция» или «мирная ассимиляция», чтобы изобразить российскую имперскую экспансию как мирный, естественный процесс «воссоединения» утраченной территории с ее исторически законной родиной. Однако, как напоминает нам Моррисон, «Средняя Азия и Кавказ были завоеваны насильственно, а не «мирно ассимилированы». Он особо упоминает «самую печально известную бойню, произошедшую при взятии Гёк-Тепе в 1881 году, когда было убито 14 000 туркмен.”
То, что этот оскорбительный и расистский язык принят в российских академических кругах, свидетельствует об общем невежестве в отношении русского колониализма и нежелании серьезно и публично рассматривать этот вопрос в русском национальном сознании. Если российские ученые не желают дискутировать об истории российского колониализма, что остается делать с будущим деколонизации на постсоветском пространстве?
Камила Смагулова, казахстанский исследователь национализма и деколониальности, предлагает один ответ. «Поскольку языковые проблемы влияют на повседневную жизнь людей — их возможности, права, способность найти работу, — я вижу будущее деколонизации в переговорах о языковой политике», — сказала она мне. Касымбекова согласна. «Деколониальные дебаты все еще ведутся через русский язык, но для того, чтобы деколонизация была успешной, эти дебаты должны перейти на национальные языки».
В дополнение к множеству социальных движений, на которые повлияла война в Украине, она также стала катализатором массовой реконфигурации языковой, культурной и национальной идентичности на постсоветском пространстве. По мере того, как деколониальный дискурс становится мейнстримом, а национальная история и идентичность восстанавливаются, казахстанское деколониальное движение может служить руководством для лучшего понимания многих проявлений деколонизации в Евразии».
Автор: Джек Лейдикер
