В период, когда известия об арестах и судебных процессах (идущих и грядущих) становятся самым популярным и тревожным контентом, на редкость широкое внимание привлекает новость о чьем-то освобождении из мест не столь отдаленных.
Досрочный выход из тюрьмы Бахытбека Есентаева – бизнесмена и бывшего мужа известной продюсерки Баян Алагузовой, прославившегося попыткой ее убийства, по степени резонанса можно сравнить разве что с аналогичной «откидкой» Мухтара Джакишева.
И несмотря на несопоставимые масштабы личностей и уголовных историй (вообще показательно, конечно, что управленец, чья виновность вызывала сомнения даже у многих лоялистов, получил большой срок и отсидел гораздо больше, чем абьюзер и женобоец, поступок которого сразу стал очевиден во всех деталях следствию и общественности), общее у них то, что оба бизнесмена средних лет и титульной национальности оказались во многом политическими знаменосцами массовых настроений.
И если Джакишев с начала уголовного дела и в череде недавних интервью артикулировано выступает как голос либерального среднего класса и просвещенной буржуазии, то непросвещенный и нелиберальный буржуа Есентаев, никаких интервью не дававший и не публиковавший манифестов, стал своего рода знаменем для другой обширной аудитории, воспринявшей его освобождение как победу здравого смысла и традиционных ценностей над инферно ценностей западных. Так называемой «повесточки», грозящей святости брака, прочности национально-культурных устоев и демографическому будущему.
Собственно вся история этой семейной драмы стала ярким символом того, каковой тектонический сдвиг пережили общественные нравы за последние годы, но как мало при этом изменилось законодательство, дух его правоприменения, а также содержимое голов и домашний уклад подавляющего большинства наших сограждан.
В 2016 году, когда Баян оказалась в клинике со страшными ранениями, а доморощенный Отелло в СИЗО, прогрессивные настроения (популярный феминизм, неприязнь к заскорузлым традициям и кухонному боксу) переживали бурный подъем, и история успешной бизнесвумен и сильной женщины, чья попытка вырваться из несчастливого брака едва не стоила ей жизни, попала в нерв этих дискуссий, стала их олицетворением.
Было вполне ожидаемо, что известная кинодеятельница как-то отобразит травматичный личный опыт в творчестве, поэтому новость о спродюсированном ей фильме, посвященном проблеме домашнего насилия, аудитория восприняла как реализацию давнего обещания.
Картина Аскара Узакбаева с фрейдистским названием «Бакыт» (в данном случае это слово «Счастье», а не имя бывшего мужа) получила несколько фестивальных премий и аванс в качестве грядущего народного хита, хотя отечественная премьера пока даже не объявлена.
В любом случае теперь это киновысказывание будет восприниматься иначе в контексте того, что на освобождение Есентаева повлияла во многом позиция Баян, заявившей суду, что она прощает несостоявшегося убийцу и просит проявить к нему милосердие.
Меньше всего, конечно, хотелось бы в подобной ситуации вновь винить женщину (популярная претензия в духе «куда смотрела, когда выходила замуж, почему не ушла сразу или не написала заявление»), но позиция Алагузовой действительно кажется теперь крайне двусмысленной.
В одном из первых интервью, данных после трагедии 16-го года, она среди прочего раскритиковала женские правозащитные организации страны, которые, мол, не предложили ей никакой помощи и поддержки, а потому она создаст собственное НПО, когда оправится от пережитого. Такая контора мечты ею не создана, зато освобождение Есентаева прокомментировано в самых теплых тонах.
Безусловно, ее реакция — это лишь продолжение тех настроений, которые разделяла значительная часть общества с самого начала истории, когда многие комментаторы выражали сочувствие постигшему Бахытбека горю, винили в случившемся жертву, искренне недоумевали по поводу обвинения в сексуальном насилии («изнасилование в браке» для многих казахстанцев это по-прежнему кафкианский парадокс), его сестра сообщала, что у заключенного Есентаева появилась масса поклонниц, мечтающих о браке с ним. А сразу после приговора получила распространение петиция за пересмотр дела с несколькими тысячами поддерживающих подписей.
Итого, по состоянию на середину 2022 года мы имеем безрадостную картину. Страна не только лишена закона о семейно-бытовом насилии, принятию которого помешали уятменские активисты, но и переживает консервативный откат.
Пример Алагузовой станет для многих веским доказательством того, что простить можно и нужно очень многое, общественные настроения зачастую на стороне насильника, правовая система не то чтобы склонна им перечить, а полноценными сроками дело не заканчивается даже в сенсационно громких случаях.
Воистину, эта история заслуживает того, чтобы о ней сняли пронзительную драму.
