Последние дни жизни поэта Арона Атабека стали испытанием для его семьи. Он провел всего восемь недель на свободе, из которых шесть находился в коме.
Желая справедливости, его дочь Алма Аронкызы стремится добиться оправдания отца и пересмотра дела Шанырака. Об этом она рассказала в интервью изданию «Жас Алаш».
— Вы подали ходатайство по оправданию вашего отца Арона Атабека. Какие шаги сейчас вы делаете в этом направлении?
— В мае прошлого года я написала открытое письмо президенту Касым-Жомарту Токаеву. Я просила признать моего отца жертвой политических репрессий и пересмотреть «дело Шанырака». Однако ответ был категоричным: «Когда ваш отец находился в тюрьме, он не подавал никаких жалоб». Администрация президента направила мой запрос в МВД, Генпрокуратуру и судебные органы, но ответ был единым у всех троих — отказ. Для меня было отчаянием и разочарованием одновременно. Я надеялась на поддержку. Сейчас я работаю с юристами, в числе которых Галым Нурпеисов, опытный специалист, защищавший права потерпевших во время январского инцидента. Мы готовимся подать еще один иск. Инициатива получила поддержку со стороны общества — сотни писем пришли с пожеланиями оправдания Арона Атабека, которого хорошо знают не только в городах, но и в сельской местности.
— Вы основали фонд «Арон Кул-Тегин» в честь вашего отца. Каковы цели и задачи вашей организации?
— Основная цель фонда заключается в популяризации творчества поэта. Мы также стремимся оказывать поддержку людям, оказавшимся в сложных жизненных ситуациях. К сожалению, на данный момент у нас нет достаточных средств. В настоящее время наши юристы предоставляют бесплатные консультации. Мой отец активно отстаивал права обычных людей во время Шаныракского восстания, и мы стремимся продолжить его путь как диссидента-поэта. В обществе присутствует значительное число законопослушных граждан. К нам обратились около 200 человек с просьбой о юридической помощи. В прошлом году мы провели конкурс среди художников и скульпторов, на который поступило около 300 работ. Мы отобрали пятьдесят из них и организовали выставку. Среди членов жюри были Даурен Кастеев, Нурлан Мендикулов и Канат Бокежанов.
— Сколько томов его творчества у вас имеется?
— Мой отец вернулся из тюрьмы с китайскими сумками, наполненными своими записями и рисунками. Я в настоящее время занимаюсь их корректировкой. По моим подсчетам, все его произведения занимают не менее двадцати томов. Он завершил пьесу «Махамбет» пока находился в тюрьме. Также он перевел письменный памятник Культегина, работу над которым начал уже ушедший из жизни Максат Мухитдинов еще в 80-е годы. Мой отец был одним из немногих экспертов, владеющих древнетюркским языком. Он получил образование в Санкт-Петербургском государственном университете, изучая монголоведение и тюркологию в аспирантуре.
— Каким он был человеком в повседневной жизни и семье?
— Он человек с чуткой натурой. Мой отец научил меня любить Родину и любить мир вокруг. Всегда говорил, что ко всем нужно относиться одинаково.
— Почему вашим родителям пришлось развестись?
— Наша семья пострадала от политики. Началось преследование из-за создании партии «Алаш» и газеты «Хак». Чтобы обезопасить нас, отец настоял на разводе. Мне тогда было восемь лет. Он позже уехал в Азербайджан и не смог вернуться в Казахстан. Несмотря на развод с моей мамой, они сохранили дружеские отношения. Отец появлялся дома почти всегда. Я не могу сказать, что выросла без отца. Он находил время для меня, хотя его диссидентский образ жизни был отдаленным, неприветливым и полным преследований. Помню, как он брал меня на собрания националистической организации «Жеруйык».
— Быть дочерью диссидента — это нелегко, верно?
— Его политическая борьба началась во время Декабрьского восстания. Он был среди первых, кто вышел на улицы вместе с младшим братом Рашидом Нутушевым, Максатом Мухитдиновым и композитором-диссидентом Хасеном Хожа-Ахметом. Их национальные идеи не получили поддержки и были игнорированы. Жизнь в те годы была напряженной. Мы жили на углу улиц Назарбаева и Шевченко. Мой дед был важным человеком в Кабышском Минводхозе и был очень обеспокоен тогдашней ситуацией.
Сейчас не время Назарбаева. Быть дочерью диссидента Арона Атабека почетнее, чем быть дочерью Назарбаева. Он любил казахов и Казахстан. Лично я предпочитаю избегать публичности и социальных сетей. Я открыла Facebook только после его освобождения из тюрьмы, от безысходности. Все знают, в каком состоянии он вышел из тюрьмы. Мы открыли счет на его имя. Сейчас мир изменился, и я надеюсь, что люди не забудут о моем отце.
— Как прошли последние дни жизни поэта?
— Они были крайне тяжелыми для нашей семьи. Он находился на свободе всего лишь восемь недель, из которых шесть провел в коме. За последние пятнадцать лет мы не виделись. Наша тоска была неимоверной, и даже в момент его ухода мы не смогли выразить друг другу соболезнования. Когда он вышел на свободу, его состояние было схоже с ожившим трупом после нацистского концлагеря. Он провел многие годы в тюрьме в одиночной камере, а позднее — в спецусловиях для осужденных на пожизненное заключение. Он не мог есть самостоятельно, у него выпали зубы, плечо было повреждено, он даже не мог нормально разговаривать. Я помню, как однажды принесла ему сыр, и он сказал: «Дочка моя, этот сыр — вкус рая». Это разбило мне сердце. Он не испытывал тепла и комфорта в последние пятнадцать лет.
Мы никогда не говорили о религии или вере в Бога, считая это личным вопросом. Однако в последние моменты своей жизни отец посвятил себя религии и занялся тюркологией, изучая культуру и философию жизни. Он уважал предков, близко связанных с природой степи. Он произнес калиму перед смертью и ушел мусульманином, а согласно его желанию, он был похоронен по исламским обычаям. Он утверждал, что не был преступником, пролившим кровь, и просил о прощении.
— Вы думаете, есть шанс на оправдание поэта?
— Многие влиятельные люди говорили, что «Арона оклеветали» еще при его жизни. Также многие писали, что «народ оправдал Арона», но для меня это недостаточно. Это не мои личные амбиции, а важная задача и последняя воля моего отца. Я готова сделать все, что в моих силах, чтобы удовлетворить его дух. Меня не остановят. Я буду бороться законными методами до конца. Я верю, что настоящий преступник должен быть найден. Полицейский Асет Бейсенов погиб в Шаныраке в 2006 году, и до сих пор остается неясным, кто именно виновен. Я считаю, что дело Шанырака должно быть пересмотрено. Люди, такие как Курмангазы Отегенов, Ерканат Тараншиев и Рустем Туяков, провели большую часть своей жизни за решеткой, и я верю, что им также следует быть оправданными.
Переводные статьи могут не отражать позицию редакции и публикуются с целью повышения информированности наших читателей
