Кадровые изменения в правительстве России не могли не вызвать большой интерес и не только в связи с тем, что свои посты покинули политические долгожители Сергей Шойгу и Николай Патрушев. Первый заменил второго в Совете Безопасности. В свою очередь Патрушев стал помощником президента. При этом его сына Дмитрия назначили вице-премьером. Кроме этого было еще несколько менее значимых назначений. Но перемещение Шойгу и Патрушева- старшего, а также назначение на пост министра обороны Андрея Белоусова, безусловно, самое важное из того что произошло в кадровой политике России за последнее время.

Почетная отставка Шойгу

Хотя, конечно, в централизованных бюрократических государствах не столько важна занимаемая официальная должность, сколько позиция в системе власти и связанные с этим полномочия. Например, Совет безопасности при Патрушеве был одним из важных элементов системы управления, но вовсе необязательно, останется ли он таковым при Шойгу. Точно также неочевидно, является ли назначение Патрушева на должность помощника президента понижением или нет? Скорее нет, потому что его политический вес определялся отношениями с президентом, а также возможностями влияния на спецслужбы.

У Шойгу такого точно не будет. В его случае это скорее почетная отставка, несмотря на то, что он теперь будет еще курировать государственную службу по военно-техническому сотрудничеству, а также станет заместителем президента России в военно-промышленной комиссии. Это дает ему определенные возможности, но опять же все зависит от реальных полномочий.

К тому же, сейчас идут аресты некоторых близких к нему людей в министерстве обороны. В связи с тем, что Белоусов явно будет заниматься условным аудитом деятельности министерства обороны, это означает, что к Шойгу наверняка будут вопросы. Собственно, назначение «аудитора» на прежнее место работы высокопоставленного бюрократа это верный признак ослабления его позиций.

Здесь более важно, что отставка Шойгу все-таки почетная. Потому что какие-то более жесткие меры в его отношении выглядели бы не слишком логично с точки зрения интересов российского государства на фоне продолжающейся российско-украинской войны. Все-таки разбираются со всеми вопросами обычно уже после войны. Потому что скандалы могут негативно сказаться на моральном состоянии как армии, так и населения.

Фактор Сухомлинова

Здесь можно вспомнить историю с военным министром Российской империи в начале первой мировой войны Владимиром Сухомлиновым. На фоне поражений русской армии в первый год войны, острой нехватки снарядов и снаряжения и ее общей неготовности к затяжной войне, он был отстранен от должности в июне 1915 года. Потом его уволили с военной службы и отдали под суд. В 1916 году его арестовали.

Хотя было понятно, что к Сухомлинову были вопросы, был и некий компромат, но все-таки вся эта история стала следствием острого конфликта в военно-политическом руководстве России. У него были сложные отношения с главнокомандующим великим князем Николай Николаевичем, дядей царя, а также с правительством относительно военных расходов.

Но история с арестом военного министра крайне негативно сказалась на общественных настроениях и сыграла свою роль в ослаблении авторитета центральной власти и последующей революции. Впоследствии царь Николай II отстранил популярного в войсках своего дядю и сам стал главнокомандующим. Хотя к 1917 году положение со снабжением армии улучшилось, но общее недовольство и разочарование в обществе тяжелой войной, собственно, и привели к февральской революции.

Так что, скорее всего, Шойгу не повторит судьбы Сухомлинова, по крайней мере, пока. Зачем создавать дополнительный повод для общественного недовольства. Более логично оставить все в рамках бюрократических процедур. Сначала аудит, потом кадровые решения и в том числе накопление соответствующего компромата, так, на всякий случай.

Провал войны и финансы

Тем не менее, возникает важный вопрос. Почему эти изменения во власти решили провести именно сейчас? Почему не подождать еще какое-то время? Тем более, что не очень популярный в армии Шойгу был почти идеальной кандидатурой для того, чтобы стать крайним в случае возникновения такой необходимости.

Если задаться вопросом, когда теоретически могла возникнуть такая необходимость, логично предположить, что в том случае, если надо было бы объяснить обществу причину неудач первого этапа войны и неготовности армии. Примерно так и произошло с Сухомлиновым. Его бросили недовольной общественности в качестве жертвы на заклание. Но сейчас российская армия находится гораздо в более выгодном положении. По крайней мере, она наступает сразу на нескольких направлениях и в целом смогла решить вопросы со снаряжением и боеприпасами. Почему тогда уволили Шойгу?

В последнее время высказывалось много разных предположений по этому поводу. Например, что назначение нового министра обороны Белоусова отражает тенденцию к  переводу экономики на военные рельсы. Особенно в связи с его репутацией сторонника государственной экономики, такого дирижиста. Но все-таки это маловероятно. Потому что на новой позиции Белоусов не отвечает за экономическую политику.

Конечно, военные расходы России достигли 7,6% от ВВП и по словам ее официальных представителей это сопоставимо с расходами времен СССР. Хотя в СССР все-таки доля расходов на оборону была выше. Здесь надо учитывать, что в плановой экономике был другой потребительский спрос, весьма контролируемый и довольно ограниченный, а также другая система расчетов. В то время как в современной России остается рыночная экономика и именно ее инструменты по прежнему активно используются правительством. Все ранние предложение того же Белоусова и другого видного дирижиста Сергея Глазьева так и не были реализованы. В этой связи перевод Белоусова в министерство обороны напротив ослабляет позиции дирижистов в российском правительстве.

Другое предположение было связано с тем, что у России есть сложности с финансами на войну. Соответственно, аудит Белоусова должен сократить издержки за счет, скажем так, не слишком законной деятельности военных чиновников. Но здесь тонкая ситуация. Потому что, если придется озвучивать масштабы возможной коррупции, это вызовет негативную реакцию в армии.

Если же не озвучивать и все решить кулуарно в рамках бюрократических процедур, то тогда в этом нет особого смысла. Тем более, что пока у России нет особых сложностей с финансированием. К тому же, в процесс обеспечения армии вовлечены многие сторонние организации, например, заводы Ростеха, и наверное, с точки зрения властей будет не слишком логично, если выяснение отношений затронет также и их.

На пути к миру?

Тогда, собственно, зачем ушли Шойгу и сделали это именно сейчас? Можно предположить, с очень большой осторожностью, конечно, что это связано с началом процесса выхода из российско-украинской войны и шире конфликта России с коллективным Западом. Раз уж нельзя без конспирологии в связи с туманом, который окутывает всю эту войну, то в последнее время стало появляться много оснований полагать, что воюющие стороны готовятся объяснить своим обществам какие-то возможные, но при этом заведомо весьма непопулярные действия.

Например, появилось очень много статей в западной прессе, где критически оцениваются возможности Украины продолжать войну. Кроме того, разные украинские официальные лица все чаще говорят о трудностях и сложном положении. Хотя ситуация на фронте пока не выглядит критической.

С нынешними темпами наступления, России придется еще очень долго прорываться через украинскую оборону для достижения каких-то значимых результатов. Даже в Харьковской области, где идет российское наступление, они еще не подошли к основной линии обороны, которая находится в 10 км. от границы. К тому же, в ближайшее время Украине должны подойти американские боеприпасы и вооружение из недавно принятого конгрессом США пакета помощи и ситуации может измениться.

Но смена риторики относительно перспектив Украины в этой войне весьма показательна. Почему это может быть важным? Особенно на фоне того, что речь не идет о возможном обрушении украинского фронта на каком-то участке. Но в целом сложившаяся тенденция в отношении войны выглядит не слишком выгодной для Киева. Здесь совпало много моментов.

Проблемные вопросы

В первую очередь это, безусловно, предстоящие выборы в США. Нынешнему президенту Джо Байдену было бы лучше, если бы к выборам не было острых конфликтов, вроде войны Израиля против «Хамас». Но также было бы лучше, если бы как-то прояснилась или определилась ситуация в российско-украинской войне.

Кроме того, российские удары нанесли тяжелые повреждения энергетической системы Украины. Многие станции разрушены. Если электричество можно импортировать из Европы, то с отоплением такого не получится. То есть, к зиме Киеву придется решать вопрос, что делать с замерзающим населением многих городов. Здесь сказывается уязвимость советской коммунальной системы, когда города получают тепло, энергию и горячую воду из одного источника, зачастую единственной станции.

Еще один момент связан с выборами. У президента Украины Владимира Зеленского в мае заканчивается срок. Согласно закону выборы не проводятся, пока идет война. Но, понятно, что Россия с пропагандистской точки зрения будет оказывать давление именно на данное обстоятельство. На этом фоне 14 мая госсекретарь США Энтони Блинкен заявил, что выборы пройдут, «как только украинцы согласятся, что условия позволяют». Это прозвучало весьма дипломатически, но в то же время это можно трактовать по разному. Кто будет определять, позволяют условия или нет, каков механизм? Если бы Блинкен сказал дежурную фразу, что по этому поводу есть закон Украины и этим бы ограничился, это была бы одна история. Но в таком формате это оставляет место для разных рассуждений, в том числе о легитимности.

Теоретически возможно, что для США все-таки было бы выгоднее заморозить войну в Украине, а потом торговаться с Россией насчет условий снятия санкций. Понятно, что у этого была бы своя цена и возможно пришлось договариваться по формуле – обмен снятия санкций на территории или хотя бы какой-то их части. И вероятно, за кулисами они говорят об этом украинцам. Но тогда возникает вопрос, что делать с заявлениями украинских властей о том, что война будет идти до выхода на границы 1991 года? Кроме того, мирные переговоры с Россией в принципе запрещены в Украине. Хотя про заморозку конфликта, которая может не предусматривать формальных переговоров, ничего не сказано.

Если допустить, что этот вопрос может в принципе в какой-то мере обсуждаться, тогда все разговоры про тяжелую ситуацию, в которой оказалась Украина, могут быть объяснены необходимостью сохранить лицо ее властям. Потому что, если ситуация выглядит особенно тяжелой, то общество накануне зимы может принять отказ от ранее сделанных политиками заявлений. Характерно, что президент Чехии Петер Павел 15 мая назвал наивными ожидания выйти на границы 1991 года. С учетом его постоянной и очень активной поддержке Украины такое заявление выглядит символическим.

Сохранить лицо

В данном контексте история с отставкой Шойгу также может быть частью концепции сохранения лица, на этот раз российских властей. Можно допустить, что Шойгу со всей своей историей неудач первого периода войны и теми моментами, о которых сейчас рассказывают следователям его ближайшие помощники бывший заместитель министра обороны Тимур Иванов и начальник кадров министерства Юрий Кузнецов, в принципе может для российской власти сыграть роль Сухомлинова из истории первой мировой войны.

В таком случае российской власти логично достать из рукава эту карту, если уж в кулуарах наметился некий вариант выхода из войны. Раньше времени делать это не имело никакого смысла. Потому что можно будет объяснить обществу и армии, что все проблемы и нерешенные ситуации связаны с деятельностью конкретных людей, условного Сухомлинова. Поэтому, они могут сказать, что, несмотря на всю предыдущую риторику о целях и задачах этой войны, их не столько не получилось достичь совсем, сколько они должны быть поставлены на паузу. Условно говоря, для того, чтобы провести работу над ошибками и потом, возможно, что-то будет еще. Понятно, что это маловероятное развитие событий, но пообещать можно.

В принципе общественность обеих стран скорее всего согласится с новой трактовкой событий. В первую очередь из-за накопившейся усталости от войны. Но также понятно, что для российского общества версия о том, что кто-то конкретный виноват, вполне соответствует его традиционному восприятию политической деятельности. Можно вспомнить много примеров из истории, например, из ранней истории СССР. В то время как украинское общество может согласиться с версией, что Россия слишком сильна и риски растут. При этом Запад помогает мало, а когда помогает, то ставит палки в колеса, запрещая использовать свое оружие против российской территории.

Президент Зеленский, безусловно, оказывается довольно в сложном положении. С самого начала этого конфликта он стремился превратить в экзистенциальный, вплоть до окончательной победы. Украинские чиновники утверждали, что если не победить Россию сейчас, то она соберется с силами и потом снова нападет.

Одновременно российские либералы вели речь о новом издании 1991 года и связанных с этим перемен. Весьма показателен в связи с этим выход фильма «Предатели» прежней командой Алексея Навального. В нем как раз критически оценивалась деятельность либералов 1990-ых годов, которые, с точки зрения авторов фильма, способствовали провалу проекта построения демократии в России.

Но повторения 1991 году уже точно не будет. Более того, оказалось, что централизованная бюрократическая система весьма устойчива даже в условиях жестких санкций. При этом она осталась в формате рынка, а единственного во власти дирижиста Белоусова теперь, получается, отправили осуществлять аудит в минобороны.

В определенном смысле Москва таким образом фактически дает понять, что не будет стремиться к формату плановой экономики. Хотя в большей степени это скорее признание, что такое просто невозможно. Если же Россия остается в формате рынка, то не может быть речи о новом издании холодной войны. Следовательно, при сохранении санкций у России не будет другого варианта, кроме как договариваться.

Заморозка выгодна всем

15 мая газета «The New York Times» опубликовала статью, которая основывалась на интервью ряда чиновников американской администрации и союзных США государств. В ней утверждалось, что в какой-то момент в течение следующих нескольких месяцев стороны могут пойти на заморозку конфликта по примеру ситуации 1953 года в Корее. Весьма показательно, что статья вышла накануне визита президента России Владимира Путина в Китай 16 мая, где он провел переговоры с председателем КНР Си Цзиньпином.

Напомним, что ранее председатель Си с 5 по 10 мая совершил визит в Европу, где встречался с президентом Франции Эмманюэлем Макроном и главой Еврокомиссии Урсулой фон дер Ляйен. Почти наверняка среди всех тем, связанных с экономикой, обсуждался также и вопрос российско-украинской войны.

В данном случае председатель Си вполне может быть заинтересованным посредником в этом вопросе. В целом война эта невыгодна Китая, хотя он и получает немалые дивиденды от торговли с Россией. Среди прочих моментов, это может ослабить позиции президента США Джо Байдена на предстоящих президентских выборах.

Вероятная победа Дональда Трампа не может не вызывать у Китая вполне обоснованных опасений. В прошлый раз именно Трамп начал торговую войну с Китаем. Среди его сторонников много американских изоляционистов. Для Китая это означает риск увеличения количества ограничений в доступе на американский рынок.

Для его экспортно-ориентированной экономики это может стать большой проблемой. Поэтому Пекину было бы выгоднее заморозить войну. Все равно Россия останется крайне заинтересованной в торговле с Китаем, потому что санкции никуда не денутся. В то же время можно будет обсудить в качестве условия соглашения, если не снятие санкций, то снижение прессинга на китайские компании со стороны контролирующих органов США из-за их торговли с Россией.

Очень похоже, что в Пекине 16 мая главы России и Китая обсуждали как раз китайский план мирного урегулирования. Напомним, что это предусматривает в том числе признание территориальной целостности и одновременно остановку боевых действий и движение в сторону переговоров. По сути, это как раз заморозка на занимаемых сегодня позициях. Правда одним из важных пунктов китайского плана является отказ от односторонних санкций. Но здесь Запад явно не уступит.

Так что очень похоже, что начался процесс постепенной практической подготовки к заморозке российско-украинской войны. В определенном смысле отставка Шойгу как раз и может быть одним из шагов в этом направлении. Потому что если на самом деле произойдет заморозка, тогда Москве надо будет что-то предложить обществу в качестве объяснения некоторых моментов. Фактор Сухомлинова может сыграть свою роль.